Gates of Fire

Стивен Прессфилд "Врата огня"(англ. Gates of Fire). Эпический роман о сражении при Фермопилах. На самом деле - скорее книга о спартанском образе жизни и воспитании человека-воина. Детально и небезынтересно. Построен как запись рассказа единственного уцелевшего при Фермопилах спартанца, которого персидский царь велел перевязать и допросить, чтобы узнать, что ж это были за звери такие.
Если верить википедии, автор - гуманист со стажем отставной американский морпех, а его роман о спартанцах и битве при Фермопилах «Врата огня» изучают в Военной академии и Военно-морской академиях США.
flibusta.net/b/96943/read

"Боронование" по-спартански
«– Как тебе понравилось сражение? – допытывался Полиник.
– Меня чуть не стошнило,– ответил Александр.
На допросе мальчик сказал, что с тех пор не мог спать – ни на корабле, ни при пешем переходе домой. Если он хоть на мгновение смыкал веки, признал он, то снова с неубывающим ужасом видел сцены побоища, особенно – смертельную агонию своего друга Мериона. Сочувствие Александра, как он признал, вызвали как павшие герои собственного города, так и погибшие враги. Под особым давлением мальчик заявил, что война – это бойня, «варварская и нечестивая».

Господа за трапезой воодушевились. Они считали полезным в назидание молодости выбирать юнца или даже кого-­нибудь из Равных и поносить его самым суровым и безжалостным образом. Это называется аросис – боронование. Цель его, как и физических избиений,– приучить к оскорблениям, закалить волю против ярости и страха, двух лиша­ющих мужества зол, из которых складывается состояние, называемое каталепсис, одержимость. Достойный ответ – юмор. Нужно парировать оскорбление шуткой, и чем более грубой, тем лучше. Рассмеяться в лицо. Разум, способ­ный сохранить ясность, не подведет воина в бою.
Но Александр не обладал подобным даром. Этого в нём не было. Всё, что он мог,– это отвечать своим чистым звон­ким голосом с самой мучительной искренностью.
Александр продемонстрировал форму высочайшего мужества, стоя под ударами Равных без шуток и лжи. В лю­бой момент боронования истязаемый юноша может сде­лать знак и попросить прекратить. По законам Ликурга, это его право. Однако гордость не позволяла Александру воспользоваться этой возможностью, и все это понимали.

– Ты хотел увидеть войну,– начал Полиник.– Как ты себе её представлял?
От Александра требовалось отвечать в спартанском сти­ле – не задумываясь и как можно короче.
– Твои глаза были полны ужаса, твое сердце сжалось при виде человекоубийства. Ответь: для чего, ты думал, су­ществует копьё? А щит? А меч-ксифос?

Такого рода вопросы могут задаваться юноше не в гру­бом и оскорбительном тоне, что было бы легче вынести, а холодно, рассудительно, требуя кратко выраженного, осмыс­ленного ответа. Александра заставили описать, какие раны может нанести копьё и какая смерть может последовать после этого. Следует ли направлять удар в горло или грудь? А если у врага в икре перерублено сухожилие, следует ли задержаться, чтобы прикончить его, или правильнее идти дальше вперёд? Если ты ударил копьём в пах, следует ли вытаскивать его наконечник прямо или с нажимом вверх, держа лезвие вертикально, чтобы выпотрошить кишки?
Кровь прилила к лицу Александра, его голос дрожал и срывался.

– Не хочешь ли прекратить вопросы, мальчик? Такой урок – не слишком тяжёл для тебя? Отвечай кратко: ты можешь представить себе мир без войн? Можешь представить милосердие во враге? Опиши, что стало бы с Лакедемоном без войск, без воинов для его защиты. Что лучше: победа или поражение? Править или чтобы тобой правили? Сделать жену врага вдовой или оставить вдовой свою жену? Что является высшей добродетелью мужчины? Почему? Кем во всем городе ты восхищаешься больше всего? Почему? Определи слово «милосердие». Определи слово «сострадание». Это добродетели мира или войны? Мужчины или женщины? Добродетели ли это вообще?»

Про одно из строевых упражнений со щитом«Мальчики знали, что последует за этим.
Дрюченье деревьев.
Когда Полинику надоест мучить их самому, он велит учителю прогнать их маршем за край равнины, к самому толстому дубу, чтобы там они, построившись, толкали дерево щитами, как при атаке на противника.
Мальчики встанут в восемь шеренг, упираясь щитом в спину товарища впереди, а стоящие в первом ряду вложат весь их совокупный вес в толкание дуба. А потом последует муштровка в офисмосе.
Они будут толкать.
Они будут пыжиться.
Они будут дрючить это дерево изо всех сил.
Подошвы их босых ног будут месить грязь, увязая и упираясь, пока не вытопчут борозду по лодыжку, а сами они все будут выдавливать друг другу кишки, горбясь и надрываясь, долбя этот неподвижный ствол.
Через два часа Полиник невзначай вернётся, возможно, с несколькими другими молодыми воинами, которые сами не раз проходили через подобное во время своего пребывания в агоге, и они изобразят изумление, увидев, что дерево всё ещё стоит.
– О боги! Эти щенки пыхтят уже половину смены, а жалкое деревце всё там же, где и было!
И к перечню прочих грехов добавится еще и недостой­ная мужчины изнеженность. Немыслимо, чтобы им позво­лили вернуться в город, пока это дерево не поддастся им,­ такая неудача опозорит их отцов и матерей, сестёр, братьев, тёток, дядек и более отдалённую родню, всех богов и героев в их роду, не говоря уж об их собаках, кошках, овцах и козах и даже крысах в хлеву у илотов, которые, понурив голову, поплетутся в Афины или какой-нибудь другой занюханный полис, где мужчины всё же отличаются от женщин и умеют должным образом дрючить.
Это дерево – противник!
Долбай врага!
И так будет продолжаться всю ночь до середины вто­рой стражи, пока у провинившихся не начнётся отрыжка и недержание; они будут блевать и дристать, тело будет разрываться от изнеможения, а потом, после того как утрен­нее жертвоприношение наконец принесёт милость и пере­дышку, юношам предстоит целый день учений без минуты сна.
И стоящие перед Полиником мальчики знали, что их ждёт эта пытка. Они уже предвкушали её.»